Как я узнал ...

Рон Курц. Метод ХакомиЯ хочу рассказать вам, как я узнал о том, что Бог хочет, чтобы я был психотерапевтом. В этом сыграл роль один парень, который по-особому дышал.

До этого я никогда не проводил психотерапию. Я ходил на группы встреч («инкаунтер») и другие подобные группы на Западном побережье США. Однажды, после того как я две недели проходил терапию у Артура Янова и ничего не получилось, я растратился, задолжал деньги и мне было плохо. Я думал о том, чтобы вернуться и получить свою прежнюю работу в кегельбане или что-то равноценное. Я проезжал через Олбани, штат Нью-Йорк. (Кто бы мог подумать, что вся жизнь человека может измениться в Олбани, штат Нью-Йорк?) Я остановился там, чтобы провести несколько дней со своим старым другом, который работал штатным психологом в Медицинском университете Олбани. Этот человек, который обладал подлинной верой и был приверженцем Мехер Бабы, сказал мне: «Почему бы тебе не пойти в больницу и не поработать приглашенным терапевтом?»

Как я уже сказал, я до этого в жизни не проводил психотерапию, и поэтому ответил: «Хорошо. Да, я буду рад». Будучи психопатом, я посчитал себя психотерапевтом (чувствуется, что будто чьи-то невидимые руки уже взялись за дело). В мой первый день в больнице мой друг познакомил меня с группой людей из за¬крытого отделения и с его сотрудниками, которые сидели в кругу в ожидании групповой психотерапии. Он представил меня как приглашенного терапевта. Все. Я попался.

Я медленно обвел глазами присутствующих. Я высматривал, где находится энергия. Я ходил на группы встреч, а там делали именно так, поэтому я тоже стал так делать. Разве можно работать, если не проявляется энергия? Так что я осматриваюсь во¬круг, останавливаясь взглядом на каждом человеке и дохожу до парня, который пристально на меня смотрит. Я понимаю, что у него это есть. У него есть энергия. Поэтому я говорю ему: «Я чувствую, что вы злитесь, да».

Он отвечает. За всю жизнь я никогда не слышал такого голоса. У этого парня голос звучит так, как будто исходит из пустой двухсотлитровой железной бочки, он совершенно загробный и глубокий. Парень отвечает: «Да-а-а». Вдруг я осознаю... Я в стране чокнутых! Я говорю себе: «Все равно продолжай. Что тут терять?»

Так что я спрашиваю его: «Вы хотели бы с этим поработать?»

Снова: «Да-а-а». Я решаю сделать то же, что делают ребята на группах встреч. Я указываю рукой на пол и говорю ему: «Почему бы вам не лечь?» Затем смотрю на пол. Это линолеум. Мне нужно, чтобы он бился и колотился, но пол холодный и твердый. Я минуту поговорил с персоналом насчет пола, и кто-то побежал и принес коврик, примерно тридцать на тридцать сантиметров. На меня произвел впечатление не столько сам коврик, сколько то, что человек побежал и принес его. Сотрудники отделения находятся здесь дольше, чем пациенты, и слышали, что разгорается заря «новой эры» («нью эйдж»), и вот приглашенный терапевт с волшебного побережья просит пациента — впервые в истории штата Нью-Йорк — лечь прямо на этот самый пол. Стоит посмотреть? Стоит того, чтобы сбегать за ковриком? Еще бы!

Парень ложится на этот маленький коврик. Я планирую заставить его биться, колотиться и вопить. Вывести наружу эти злые штуки. Такова методика. И вот первым делом я замечаю, что он дышит шиворот-навыворот. Он напрягает живот, когда вдыхает. Поэтому я решаю, что лучше сначала выправлю это, прежде чем мы будем биться и колотиться. Ну а вокруг меня в палате закрытого психиатрического отделения большой больницы собралось около двадцати пациентов, около пятнадцати медсестер, докторов, психиатров и ординаторов. Я становлюсь на колени рядом с этим парнем на полу. Одну руку я кладу ему на живот, а другой глажу по голове. Я собираюсь добиться, чтобы он правильно дышал, и использую одну руку, чтобы помочь ему чувствовать движение в животе, а другую — чтобы его успокаивать.

Я совершенно не думаю о том, как все это может выглядеть для тех людей, которые никогда не прикасаются к своим пациентам и определенно не опускаются с ними на пол. Наверное, они говорят про себя: «Это что за суеверный бред?» Но я не думаю об этом. Я бодро и весело продолжаю, никого не опасаясь и думая: «Разве не здорово быть психотерапевтом?»

Итак, я наклоняюсь над этим парнем и шепчу ему на ухо, так что никто не слышит ни слова, кроме меня и, наверное, его: «Слушай, постарайся сделать так, чтобы моя рука поднималась, когда ты вдыхаешь. Хорошо?» Это занимает около двух минут. Наконец, он глубоко вздыхает и начинает дышать правильно. Я говорю: «Чудесно. Так правильно. Продолжай так и дальше». И он продолжает вздыхать и делать это. Через некоторое время он дышит хорошо и легко, а я шепчу подбадривающие слова. Я чувствую себя на седьмом небе. Вот только он не говорит. Он не отвечает на мои вопросы. Он не сказал ни слова уже в течение трех-четырех минут. По правде говоря, он спит. Он спит! Мне хочется сказать что-то вроде: «Вы не спите?», — но я боюсь того, что обо мне подумают все эти люди. Я должен проводить терапию, а пациент заснул.

Так что я решаю встать, сесть на свой стул и сделать вид, что я знаю, что делаю. Я понимаю, что это для меня наилучший вариант. Я возвращаюсь на свой стул с уверенным видом, как бы говоря: «Так и должно было произойти, ребята. Я собирался заставить его колотиться, но он заснул и больше меня не слышит. Так постоянно случается». Уверенно, знаете. Затем я опять смотрю на парня и вижу, что он сделал большую лужу на полу. Он помочился на пол — наверное, в то время, пока мы были вместе на полу и я смотрел ему в глаза и шептал на ухо. А я этого и не заметил. Повисло долгое молчание. Поверьте мне! Я не собираюсь ничего говорить, потому что не имею ни малейшего представления о том, что происходит. Это выше моего понимания. Они тоже не собираются ничего говорить. Может быть, они посчитали, что это новый метод — терапия писанием на пол. Но, скорее всего, они задают себе вопрос, нужно ли им выпускать меня или нет.

Долгая тишина нарушается, когда он немного остывает и просыпается. Он поднимается на локтях и осматривается вокруг. Ничего не говоря, он пристально смотрит на меня. Слова просто вылетают у меня из головы. Я в шоке. Все это могло тут же и закончиться, я имею в виду, вся моя карьера. У одной из медсестер оказалось достаточно самообладания, чтобы спросить его, хочет ли он поменять белье. Он утвердительно кивнул и молча вышел из комнаты. Я спасен. Я думаю, что все еще руковожу происходящим, и поэтому спрашиваю: «Есть какие-то вопросы?» Дайте мне подсказку, верно? Мне сейчас нужно немного поддержки. Вся группа, все как один, в одном синхронном движении слегка отворачиваются от меня. Их глаза все еще смотрят на меня, но их головы и тела отворачиваются. Никаких вопросов. Ни единого. Тридцать пять человек в комнате — и ни у одного из них нет ничего, о чем бы он хотел у меня спросить. Я понимаю: «Все кончено. Я оскандалился. Мне не стоит быть психотерапевтом. Я буду писателем». В палате очень тихо.

И тут же парень входит обратно. Может, он что-то мне скажет. Он садится, и я говорю: «Как у вас дела?» И совершенно нормальным голосом, прекрасным, мягким, солидным голосом он отвечает: «Я прекрасно себя чувствую». БАБАХ! Среди присутствующих людей прокатывается наэлектризованная волна удивления. Я чувствую это. «Ух ты, гляньте на это! — вот что они думают. — Вы только посмотрите! Как это получилось?» Я снова на коне. Они неделями пытались привести в себя этого парня, а я, со своей спокойной уверенностью и волшебными руками, сделал все за пятнадцать минут. Конечно, я знаю: произошло небольшое чудо. Если не в жизни пациента, то уж точно в моей. Я начинаю чувствовать ангелов вокруг себя. Я представляю, что у них есть четкие приказы касательно моей последующей карьеры. Я слышу, как к ним ни¬сходят распоряжения: «Вызволите Курца оттуда! Вызволите его!» Как говорится, кто-то там наверху хотел, чтобы я стал психотерапевтом, и Он выручил меня в беде.

Итак, вот как я узнал. Я имею в виду, что если Он выручил меня из этой ситуации, то наверняка хочет, чтобы я был психотерапевтом. Так что я узнал об этом. После этого судьбоносного события я некоторое время жил в Олбани и иногда встречал руководителя психиатрического отделения больницы. Первым делом тот всегда сообщал мне: «Он все еще здоров». Он имел в виду того парня, который помочился на пол. Этот парень через неделю вышел из больницы и больше туда не попадал. Он даже рассказывал людям, как я его спас.

Ну мы-то знаем, кто кого спас. Как-нибудь я расскажу вам историю о следующем дне, когда я попытался повторить свой успех и полностью провалился. Настоящая катастрофа. Но это уже не повлияло на мою карьеру. Я уже был уверен в том, что буду психотерапевтом.

© Copyright of Body-Work.ru / Prem Svaraj 2023
All rights reserved.

Статьи   Фото   Друзья